Читать онлайн книгу "Виталгол. Афрорусский маг"

Виталгол. Афрорусский маг
Алексей Евгеньевич Аберемко


Не трогайте оголённые электрические провода, не гладьте незнакомых собак, не отбирайте у колдунов их магические предметы, тогда вы проживете долго, но скучно. Иногда живешь себе спокойно и не знаешь, что в наследство тебе оставили кучу денег, неизлечимую болезнь или магические способности. Известно, чтобы быстро добиться чего-нибудь значимого, нужно выйти из зоны комфорта. Чтобы добиться чего-нибудь значимого для всего Земле, его тоже придется выводить из такой зоны. Прежде чем это сделать, задумайся, кому это нужно: тебе, Земле или никому.





Алексей Аберемко

Виталгол. Афрорусский маг





Пролог


Хадиуль пил отвар из собранных уже в этом году трав и смотрел телевизор в своей избушке, затерянной в самом сердце тайги, то ли сибирской, то ли уже дальневосточной. У ног примостился Боро, представитель гордого семейства восточносибирских лаек. Размером Боро заметно выделялся среди своих собратьев, а статью мог бы соперничать с самыми крупными маламутами, таскающими тяжёлые эскимосские нарты. Сколько лет исполнилось псу, он и сам не мог бы сказать, во-первых, потому что не умел ни говорить, ни считать, а во-вторых, старость как-то старалась обходить стороной избушку одного из самых сильных шаманов современности, не трогая ни его, ни четвероногого друга.

Да, Хадиуль был Шаманом. Не из тех шаманов, что передают в верхний мир приношения от общин, прося помощи в охоте или в выздоровлении, и сопровождают души умерших в нижний мир, чтобы они не скитались среди живых, когда в выздоровлении отказано. Хадиуль был Шаманом над шаманами, смотрящим шаманом. Он следил за равновесием распределения энергии между мирами. Чтобы души нижнего мира не бродили между живыми, развлекаясь всяким зловредием, а из верхнего мира не прилетел какой-нибудь катаклизм.

Хадиуль Дюмигаган (по паспорту – Морозов) официально работал лесником, хотя ему не раз предлагали занять периодически освобождавшуюся вакансию лесничего. Отказывался: не сможет он заниматься всякой официальщиной и жить вне леса. Тут его сила. На участке у Хадиуля царил идеальный порядок: не то, что браконьеры, туристы даже со своими кострами не забредали, сосенку никто не срубит зря. Взамен, администрация подкидывала технику всякую, к которой шаман был крайне неравнодушен. В избе стоял современный компьютер, телевизор с солидной диагональю, спутниковые телевидение и интернет. Под навесом тарахтел мощный генератор. Российские передачи некоторое время уже не показывали, но у шамана было много времени, познавать новое он любил, поэтому понимал передачи на разных языках.

Всё случилось мгновенно и внезапно. Выброс энергии из верхнего мира был настолько сильным, что Хадиуль свалился на пол. Боро жалобно завыл и стал метаться по комнате. «Началось, – подумал шаман, – мощно рвануло. Где-то далеко, но мощно. Можно было ожидать. Был когда-то шанс предотвратить, не смог. Теперь уже поздно. Хорошо хоть не здесь». Генератор на улице стал работать медленнее, такты выхлопа замедлились до частоты метронома, дающего ритм лиричной песне. Хадиуль знал, что машина не причём: время замедлилось. Картинка на экране телевизора сменилась серой рябью, потом – сплошной чернотой. «Жаль, – подумал лесник, – чемпионат Европы не посмотрю». Потом он перевёл грустный взгляд на бубен, висевший на другой стене. Теперь это был просто сувенир из прошлого. Избыток энергии верхнего мира только и ждал, чтобы его применили. Теперь шаман мог управлять ею без всякого бубна. В нижний мир тоже можно было не стучаться: стена настолько истончилась, что демоны, того и гляди, сами в серединный мир полезут. Земля уже никогда не станет прежней.

Хадиуль прошёл в кухню, вынул из шкафчика, висевшего над плиткой холщёвый мешочек, высыпал в железную миску какие-то травы, поискал взглядом спички, не нашёл, щёлкнул пальцами. На кончике указательного пальца колдуна появился огонёк. Трава загорелась и стала обильно дымить.

– Боро, – позвал шаман.

Собака послушно подошла. Хадиуль взял друга за холку, поднёс к его носу дымящуюся миску, и держал, пока пёс не перестал дёргаться и не обмяк. Шаман вынул из ножен, висевших на стене клинок, искусно вырезанный из кости животного, взял его двумя руками и резким ударом вогнал себе в грудь.




Глава 1


Виталий Голубев проснулся в отличном настроении. Это была первая ночь, когда ему не снились эти дурацкие сны из компьютерных игр. Нельзя сказать, что Виталик был геймером, так, поигрывал на досуге. В последнее время Танками увлёкся, но сны были именно из Драконьего века, игры, в которую не играл уже полгода. К нему приходил тёмный колдун из мира Тени и жестами показывал, что Виталий (вернее, его персонаж в игре) должен забрать магический предмет у предводителя эльфов, который на самом деле является Архидемоном. Если Герой этого не сделает, начнётся Мор. Как всегда во сне, всё было понятно, но совершенно не логично. Почему Архидемон был предводителем эльфов? Почему Виталик стал Героем, если всегда играл за эльфов? Колдун ответов не давал, только показывал на светящуюся змею, просвечивающую сквозь кожу его живота, потом показывал на живот Виталика, там была такая же змея.

Витёк Черкашин, с которым Виталий работал в крупной связной компании установщиком спутниковых комплектов, выдвинул интересную теорию. Он предположил, что все эти сны не от компьютерных игр, которые несут человеку только добро, развивая реакцию и пространственное мышление, а от работы, которая – чистое зло, и посоветовал уйти в загул. Время для загула было удачное: они вдвоём только что закончили тянуть сеть в новой крупной гостинице. Работали как проклятые по двенадцать часов в день. Теперь была неделя заслуженных отгулов и крупная премия «на погулять». Себя Виктор предложил в качестве спутника и эксперта по расслаблению. Постоянной девушки у Виталия не было: последняя из них, Даша, заявила, что в двадцать три года уже пора чего-нибудь добиться или, хотя бы, иметь цель в жизни, и месяц назад предложила сделать паузу в отношениях. Ничто не мешало окунуться с головой в предложенный Виктором курс психотерапии.

При знакомстве с девушками своей внешностью, прямо скажем, неэндемичной для столицы Житницы России, Виталик пользовался редко. Завязать отношения таким образом не получится, но на один вечер – вполне рабочий вариант. Главное, в шуме клуба не спорить с девушкой, просто иногда кивать, она сама придумает тебе достойное занятие. И вот ты уже гангста репер, боксёр лёгкого веса, наркодилер, обязательно – американский. Самые культурные признавали в парне начинающего джазмена. Баскетболиста – очень редко, ростом не вышел. Аннабель, так представилась девушка, которая теперь разметала по подушке подкрашенные в розовый цвет волосы, сладко посапывала рядом с Виталием, признала в нём футболиста. Звезде российского спорта даже кривить душой не пришлось, он подтвердил, что играет в Краснодаре, в основном составе. Перед общагой обанкротившегося завода, в которой Виталик с помощью матери приватизировал комнату, имелась спортивная площадка, и они с окрестными пацанами часто по выходным собирались мяч погонять. И всё в пределах города. Никто же не уточнял, что речь идёт о футбольном клубе Краснодар.

Вести девушку в холостяцкое общажное обиталище для игрока Российской Премьер-Лиги было как-то не солидно. Виталик позвонил администратору гостиницы, в которой он ставил систему, и тот любезно выделил парочке комнату из своего запасного фонда, с условием освобождения до времени уборки.

Голубев прижался к спине спящей не боку девушки, ощутив тепло молодого тела. Он любил будить оставшихся на ночь партнёрш ласками. Конечно, завтрак в постель был бы романтичнее, но не завалявшийся в холостяцком холодильнике засохший кусок сыра или недопитый кефир. В номере не было и этого. Была бутылка абсента, кола и половина банки консервированных ананасов. Зелёный напиток ни Аннабель, ни Виталий до этого не пробовали, взяли для экзотики. Молодые люди слышали, что что-то нужно поджигать, но так как никто из них не курил, зажигалки не нашлось, поэтому употребляли по-простому: мужчина – в чистом виде, девушка – разбавляя колой. Виталий вообще пил мало, предпочитая разделять любовные и алкогольные приключения.

Смуглая рука юркнула под одеяло, скользнула по руке, животу и наткнулась на резинку трусиков. Внезапно Аннабель заговорила:

– Тебе надо врача найти.

– Я только погладил, – одёрнул руку Виталик, – вчера, кстати, ты не считала, что со мной что-то не так, – перешёл он в наступление.

– Забери у него рог животного, – продолжила девушка абсолютно спокойным голосом, не меняя позу и даже не шевелясь.

– Какого животного? Носорога? – подкинула сознание простейший ответ по типу: поэт – Пушкин, ягода – малина, рог – носорог.

– Не носорога, – на секунду Аннабель замолкла, как бы размышляя, – козы такой африканской, полосатой.

– Антилопы, – догадался парень.

– Антилопы, – тем же спокойным голосом подтвердила девушка.

«Да она во сне разговаривает!» – ворвалась в сознание Виталия догадка. Он слышал, что у разговаривающих во сне людей можно выведать любые секреты и решил пошалить:

– Сколько у тебя было парней до меня? – шёпотом спросил шалун.

– Нисколько. Я твой дедушка, – ответила Аннабель.

От неожиданности Виталик отодвинулся от партнёрши. «Вот значит, как абсент действует, – пронеслось в голове. Мне говорили, что от него крышу сносит».

– Я твой дедушка из Африки, – продолжала говорить девушка, – пытался во сне тебе всё показать, но ты ничего не понимаешь. Сам перенестись к тебе не могу – далеко очень, а приехать в твою страну – дорого. Вселился во сне в сознание этой женщины, говорю понятными ей словами. Очень трудно удерживать связь. Мне помогают пять знакомых колдунов, но всё равно, долго не продержимся, поэтому слушай внимательно.

Говорившая, вернее говоривший, сделал паузу, обозначив значимость информации, и продолжил:

– Много лет назад один врач из страны, в которой ты живёшь…

– Из России? – уточнил внук и сел на кровати.

– Нет, как-то по-другому, – говоривший замолчал. Дедушка не знал точного ответа, а в голове девушки не возникло ни одной подсказки, – не важно! Главное, что мы теперь знаем, где находится то, что он украл.

– Этот доктор – вор?

– Ну, не украл, купил, украл другой, и ты должен вернуть.

– Врача или того, другого? – не понял Виталий.

– Как в моей семье мог родиться такой идиот?! – по ровному тону голоса спящей девушки нельзя было распознать эмоции, но смысл фразы не оставлял сомнений в её эмоциональной нагрузке. – Того другого я давно убил. Ищи доктора!

– Доктора тоже нужно убить? Чтобы тайну не выдал.

– Какую тайну? Кому не выдал? – колдун там, в Африке, терял терпение. – Просто забери то, что должен. Врача, если хочешь, можешь убить и съесть.

– Не хочу я никого есть, – отказался капризный внук, – а докторов в России столько, что до конца жизни не найдёшь нужного.

– Твой отец уже нашёл. Он тоже был колдуном, это по мужской линии всем передаётся …

– Если передаётся всем, почему я – не колдун? – перебил Виталик.

– И ты – колдун, только твой внутренний питон замёрз… спит. Не перебивай, скоро силы иссякнут, я умру и не смогу с тобой говорить. Твой отец, Абрафо, специально хорошо учился, чтобы попасть в российский институт и найти злодея. Я помогал, немножко колдовал. Чтобы узнать имя врача, мой сын провёл кровавый ритуал. Съел живого мяса и по внутренностям всё увидел.

– Почему же отец сам не забрал у врача этот рог?

– Кто-то подсмотрел за Абрафо во время ритуала и вызвал полицию.

– Тогда милиция ещё была, – машинально уточнил Виталий.

– Девочка знает то слово, которое сказала.

– Не перебивай, силы на исходе, – попросил колдун, – когда Абрафо вернулся домой, в Конго к власти пришли другие люди, и его расстреляли.

Девушка замолчала. Виталий подумал, что дедушка потерял связь и больше не заговорит, но ошибся. Теперь между словами появились значительные паузы, как будто человеку трудно говорить:

– Я умираю… это не важно… если у тебя не получится, умрут многие. В этом роге – смерть!

– Там – вирус, болезнь какая-то? – догадался внук.

– Не болезнь, смерть! Земля изменится, люди изменятся. Надо, чтобы всем не досталось. Там чистая сила Леопарда. Не все выдержат, многие сломаются. Можно только колдунам. Леопард придёт.

Голубев видел, что дед начинает заговариваться и понял, что не узнал самого главного:

– Как врача зовут?

– Пиковский, – спокойно произнесла девушка.

Юля полежала пару секунд, дёрнулась, резко повернулась к Виталию лицом, отчего упала с кровати, вместе с одеялом, села на полу, потом отползла спиной вперёд к стене, быстро суча ногами по полу и вытаращив на партнёра безумные глаза.

Виталий встал, подошёл к столу, налил в два стакана немного алкоголя, разбавил колой, выпил. Второй стакан поднёс Аннабель. Та сначала пыталась вжаться в стену и отгородиться от парня одеялом, потом всё же позволила напоить себя и хриплым голосом спросила:

– Что это было?

– А ты что помнишь? – уточнил Виталик.

– Всё, – ответила девушка. Было видно, что алкоголь её немного расслабил, и она уже может думать, – часто у вас, у африканцев, такое бывает. По телефону не вариант пообщаться?

– Я – русский, – машинально поправил Голубев.

– Русский?! Да ты же – негр! – воскликнула Юля, потом поняла, что сказала что-то не то и поправилась, – афроамериканец, – опять не так, – афрорусский! – наконец нашла правильное слово. – А ещё у тебя дедушка – африканский колдун, а отец – каннибал, совершающий кровавые обряды.

– Он не каннибал. Там коза была. Мама рассказывала, что отец хотел козу приготовить по особенному для друзей из универа. Праздник какой-то был африканский.

– Какой праздник? – уточнила Аннабель.

– Не знаю, – пожал плечами Виталик, – может, день конголезийского колдуна или день работников носорогоперерабатывающей промышленности.

– У вас там есть такие праздники? – заинтересовалась девушка. Она уже встала с пола и собирала по комнате предметы своего гардероба.

– Не у нас там, а у них там, – раздражённо поправил парень, – я всю жизнь в России прожил, даже в армии хотел отслужить, не взяли. Для меня праздники – пасха, да масленица. Отец тогда сказал, что козу по традиции он сам должен убить, в одиночестве, чтобы попросить прощения у духа козы. Кто-то настучал, милиция нагрянула в самый разгар ритуала, отца скрутили и увезли. Вместе с козой. Потом к матери приходили люди в штатском. Они сказали, что отца расстреляли как государственного преступника, поэтому гражданке Голубевой лучше взять академический отпуск в институте и несколько лет в Москве не появляться. Про меня ещё никто не знал, я только в зародыше пребывал. Мама тогда вернулась в родной Тимашёвск, устроилась на кондитерскую фабрику. Доучивалась заочно, в Кубанском технологическом. Такая история.

– Всё равно, я с вашей семейкой ничего общего иметь не собираюсь! – Аннабель уже до половины влезла в обтягивающее розовое платье с блестками, потом застыла, вылезла обратно. – Я душ приму и уйду.

Виталик задумчиво поднёс ко рту пустой стакан, поморщился от запаха недавно бывшего в сосуде коктейля, подошёл к столу, сполоснул стакан водой из графина, не найдя, куда вылить использованную воду, вылил в стакан Аннабель, посмотрел на колу, но налил воды, выпил, сел на кровать, снова задумался.

Аннабель вышла из душа уже одетая. Пристёгивая на пояс сумочку в тон платью, спросила:

– А ты правда поедешь того врача убивать?

– Никого я убивать не собираюсь! Поеду в Москву, разыщу доктора, поговорю.

– Круто! Я с тобой поеду, отгулы возьму. У меня за жирафа отгулы есть.

– За какого жирафа? – вздрогнул от возвращения к африканской теме Виталий.

– Я в Сафари-парке ветеринаром работаю, жирафа лечила в выходные, отгулы заработала. Меня, кстати Аней зовут. Анна Ламберг. А тебя как?

– Я же говорил, Виталий.

– Скучно. Я думала, что ты Виталиком представился, чтобы мне было легче выговаривать, а на самом деле ты какой-нибудь Мамбуру.

– Нет, просто Виталий Алексеевич Голубев.

– Абрафорович, – поправила Аня.

Виталик схватился за голову:

– Мне нужно всё обдумать. Давай позже встретимся, в кафе каком-нибудь. Часика в четыре.

– Давай, в пекарне, на Красной, там такие пироженки классные с малинкой!

Когда Виталий зашёл в пекарню, Виктор уже был там. Не позвать друга на обсуждение такой важной проблемы было немыслимо. Виктор, неисправимый оптимист, считал, что проблем вообще не существует, есть только задачи, которые нужно решать. Виталий с этим был не согласен. Он считал, что проблемы постоянно нас подстерегают. Одна из таких проблем сейчас сидела рядом с Виктором.

Если бы Бог создал человека по своему образу и подобию, все люди были бы подобны друг другу и божественны. Ходили бы по улицам прекрасные ликом мужчины, похожие друг на друга как братья, и женщины, выращенные из абсолютно идентичных рёбер. Профессия семейного психолога вымерла бы сама собой. Что может посоветовать несчастной в браке женщине человек, как две капли воды похожий на её мужа? Уйти к другому такому же клону? Пластические хирурги тоже бы освободились для строительства храмов своему небесному близнецу. С одной стороны, это всё неплохо: национализму и расизму не за что было бы зацепиться. С другой стороны, напрочь отсутствовали бы индивидуальность и самовыражение, а существовали бы общие для всех способы достижения физического и эстетического наслаждения.

На счастье или на беду, но так не случилось. Почему? Некоторые подозревают эволюцию и климатические особенности ареала обитания. Другие обвиняют неудачный строительный проект возведения Вавилонской башни, когда Всевышний в гневе разделил народы. Однако, если верить этой истории, то чего Он хотел? Все люди ему подобны, вот и решили возвести сооружение до Небес, чтобы быть не только подобными, но и равными.

Мне кажется, что Бог действительно создал человека по своему подобию. Только трудился он не один. Богов было много, и каждый трудился не покладая натруженных рук, чтобы сначала внести свою лепту в создание мира, а потом сотворить в этом мире своё подобие. Но даже если бы собрать всех богов вместе и спросить прямо, кто создал старшего брата Виктора, Олега, никто бы не признался.

Нельзя сказать, что Олег был абсолютно плохим человеком. Он не планировал теракты, не мучил животных, не распивал крепкие спиртные напитки в общественных местах, не бросал специально палочки от эскимо мимо урны. Просто, он был неисправимым занудой и эгоистом. У Олега был особенный талант, не нравится абсолютно всем. Исключение составляли только брат Виктор и их с Олегом родители.

У Олега был Путь, именно Путь с большой буквы, сути которого никто не знал, потому что это был только его личный Путь. В ситуациях, когда поведение Олега не всем было понятно, он так и говорил, иногда почему-то по-английски: «Май вэй». Думается, что это не фраза из старой песни одной рок-группы, а следствие увлечения Олегом известной франшизой о звёздных войнах. Он мог долго поддерживать беседу, обходясь только фразами воинов Силы из этих популярных в своё время фильмов. Например, если вы у него попросите в чём-то совета, готовьтесь услышать:

– Живи моментом, не думай. Почувствуй, используй свой инстинкт, почувствуй силу.

Если в личном общении такое поведение раздражало, то в профессиональной сфере даже помогало. Однажды, на собрании в компании по продаже сельскохозяйственной техники, где Олег трудился менеджером, разбирался вопрос падения продаж, после риторического вопроса директора:

– И что же теперь будем делать?

Черкашин в общей тишине глубокомысленно изрёк:

– Не пытайся. Делай или не делай, но не пытайся. Если вы не боитесь, вы будете.

Через два дня в фирме появился новый начальник отдела.

Виталик считал, что Олег был послан Виктору в качестве сдерживающего фактора. Разница в возрасте между братьями была всего в полтора года, поэтому, не имея своей компании, Олег часто появлялся в окружении Виктора. Если бы не эти регулярные появления, Виктор с его неиссякаемым дружелюбием и врожденной харизмой, перезнакомился со всем миром, и общение не оставило бы ему времени на еду и сон.

Олег даже не кивнул подошедшему Виталию, Виктор, молча, протянул руку другу, продолжая начатый до его появления разговор:

– Что у вас с Татьяной случилось?

– Таков Путь, – хмуро пояснил Олег.

– При чём тут Путь? Она милейшая девушка. Добрая, скромная, красивая. Что тебе ещё нужно?

– Май вэй, – отрезал старший брат, – привязанность приводит к ревности. Это тень жадности.

Виктор беспомощно махнул рукой и обратился к другу:

– Ну, рассказывай. У тебя был такой встревоженный голос, как будто та фея из клуба тебя в изнасиловании обвинила.

– Не в изнасиловании, в каннибализме, – серьёзно сказал Виталик, – а вот и она. Знакомьтесь Аня. Аня, это Виктор и Олег.

Хотя это была уже не вчерашняя эффектная Аннабель, благодаря красивой фигуре, Аня даже в джинсах и блузке притягивала к себе мужские взгляды. Олег продолжил изображать из себя предмет интерьера, а Виктор встал и галантно поклонился:

– Анечка, у Вас такой уставший вид. Это потому, что Вы всю ночь появлялись в моих снах? Ладно, успокойтесь, я не завожу романов с девушками друзей. Или с едой? – уточнил он, вспомнил странную фразу Виталика. – Я умираю от любопытства. С какой же части Вашего обворожительного тела этот дикарь начал свой завтрак? На первый взгляд, всё на месте.

Аня сходила к стойке, заказала выпечку и чай, потом попросила освободить ей место у окна, она так любит. Виталий пересел и начал рассказ об утреннем событии.

– Вот и не знаю, что теперь делать, – завершил рассказ о разговоре с дедом Виталий.

– А что тут знать? – удивился Виктор. – Поезжай к этому Пиковскому, запишись на приём и поговори. Если всё, что тебе Аня наговорила, действительно произошло, попроси его не разрушать наш такой уютный мир, а вещицу выдать законному наследнику за спасибо. На вознаграждение у тебя всё равно денег нет. Если же доктор попытается вызвать санитаров, вали всё на подругу с симптомами начинающийся шизофрении, – младший Черкашин юркнул под стол от брошенной ему в голову булочки с курагой, – только попроси посоветовать клинику поуютнее.

– Не обращай внимания. Он над всеми так издевается, – остановил Голубев руку девушки, потянувшуюся за очередным снарядом, потом продолжил, уже обращаясь к Виктору, – всё, что ты предлагаешь, сработает только если этот Пиковский существует, не закончил практику и оставил свой след в Интернете.

– Вы уже знаете всё, что вам нужно знать, – вдруг подал голос Олег, – профессор Андрей Львович Пиковский – известный на всю страну ортопед и ревматолог. У него клиника в Москве, медицинский центр «Кедр». По книгам доктора наша бабушка специальную гимнастику делает.

– А вдруг профессор уже использовал волшебный артефакт? – продолжал сомневаться Виталик. Хотя утром именно ему пришла в голову эта идея, Голубеву расхотелось покидать зону комфорта, мчаться в Москву, искать знаменитого врача и выпрашивать неизвестно зачем ему нужную африканскую вещь.

– Дедуля же ясно сказал – капец всему. Батя твой уже искал рогульку, когда тебя зачал. Думаешь, за столько времени признаков апокалипсиса не обнаружилось бы. Вот тебе сколько лет?

– Двадцать три, как и тебе, отозвался Виталий.

– Нет! – возразил Виктор. – Мне – больше: я в армии служил, а там год – за три.

– Я тоже в армию просился, – возмутился Голубев, – меня не взяли.

– Это потому, что в Российскую армию боевых слонов не завезли.

Виталий посмотрел в сторону Ани и развёл руками, подтверждая ранее высказанный тезис про издевательства друга. Внезапно за него вступился Олег. Он возмущённо осадил брата:

– Ты – расист! Это не телерантно!

– Талейрантно, братишка, не от слова телевидение, а от фамилии французского министра Тайлерана-Перигора, присягавшего трём разным режимам.

– Хватит собачиться! – стукнула ладонью по столу Аня. – Или мы дело обсуждаем, или я ухожу. А толерантность произошло от латинского слова толерантия, терпение, – блеснула эрудицией девушка и пояснила, – в институте латынь изучала. А признаков конца света в последние десятилетия много замечалось. По телевизору говорили…

– Много чего по телевизору говорят, – перебил Виктор, – практически в каждом поколении ждут Армагеддона.

– Витя, поехали со мной, – видя, что от поездки не отвертеться, попросил внук колдуна, – у тебя же тоже отгулы.

– Не, я в Джубгу рвану, – с мечтательным видом отказался товарищ, – море уже тёплое, отдыхаек не много, пробки терпимые.

– Твоя вера в друзей – твоя слабость, – выдал очередную цитату Олег, – все проблемы во вселенной от того, что никто никому не помогает. Я поеду с тобой. Это мой Путь.

– Я тоже поеду, – поддержала Аня, – никогда себе не прощу, если пропущу развязку. В крайнем случае, – она укоризненно посмотрела на Виктора, – подлечусь в Москве. Там дурки посовременнее наших.

Девушка откусила сразу половину пирожного, ловко подхватила намеревавшуюся упасть малинку, запила зелёным чаем с мелиссой, достала из сумочки смартфон и деловито осведомилась:

– Давайте билеты купим сразу: чем раньше, тем дешевле. Все свои паспортные данные помнят?

– Чёрт с вами! – сдался Виктор. – Бери и на меня. И хостел давайте поищем поприличнее.

– В хостелах пусть студенты живут безработные, – заупрямился Олег, – мне не по статусу. Ищи гостиницу.

В Москве пыл взаимопомощи у Олега внезапно исчез. Приняв душ в гостинице, он вызвал такси и уехал, надо полагать, по своим неотложным джедайским делам. В клинику Голубев решил ехать один. Аня с Виктором поехали в центр, погуляли по столице, посидели в кафе. Черкашин никогда не был скучным собеседником, девушке было с ним легко. Ближе к вечеру, уверенные в том, что Виталик в гостинице, вернулись в Измайлово, где проживали в одной из корпусов комплекса. Ни Виталика, ни Олега в номерах не оказалось. Телефон Виталика не отвечал.

– Что же он творит, гад! – не выдержал Виктор, в очередной раз услышав после длинных гудков очевидный вывод, что абонент не отвечает. – Мы тут с ума сходим, а он трубку не берёт.

– Не волнуйся, – Ане не нравилось, что их общение перестало крутиться исключительно вокруг неё, – в метро шумно, не слышит. Может в клинике задержался, очередь.

– В какой клинике?! Ночь на дворе! Знаешь, сколько в Москве скинхедов, да и вообще, придурков всяких?!

– Ты что, в девяностых застрял?! Это у нас, в Краснодаре, ночь, а здесь только жизнь начинается. Не знаю насчёт придурков, но всяких в Москве точно хватает. Про причёски и цвет волос я уже не говорю. Помнишь бабулю в метро в костюме феи с крылышками? А тот странный тип в трусах и армейской шинели, который на всех махал вязаной шапкой с бубенцами? Скинхеды просто потерялись.

– Как хочешь, а я пошёл. Начну с «Кедра».

Виктор, не раздумывая, бросился на помощь другу. Аня, даже не рассматривая альтернативу сидеть одной в номере, присоединилась к спасательной операции. Уже перед входом в метро, в кармане ветровки Виктора заиграла мелодия, установленная на контакт Голубева. В трубке раздался спокойный голос:

– Звонил?

– Ты где? – чуть не взорвался от возмущения руководитель спасательной операции. – Мы тут с ума сходим! У тебя всё нормально?

– Да, всё нормально. Пиковского в Москве нет. Я тут у… товарища задержусь.

– Ты – свинья! Или как у вас там, бородавочник? Позвонить трудно было?! Ты когда приедешь?

– У нас там – свиньи. Я – русский. А приеду я, – Виталий запнулся, в трубке послышался невнятный бубнёж, как будто её прикрыли рукой, потом снова голос собеседника, – я утром буду. Тогда всё и обсудим.

– Может – в кафешку, – предложил Виктор, пряча замолчавший смартфон обратно в карман.

– Я есть не хочу, – отказалась Аня и кивнула на виднеющиеся на фоне вечернего неба деревья, – давай в парке погуляем. Так тепло. Уже совсем лето.

Несостоявшееся спасение впрыснуло немного адреналина в кровь, а прогулка добавила эндорфинов, и Виктор предложил зайти в их с Виталиком номер, кофе выпить. Аня согласилась на чай. Когда парень вдобавок к растворимому кофе, чаю в пакетиках и коробке конфет, как бы невзначай, положил в корзину минимаркета бутылку игристого вина, Анна не стала напоминать спутнику о его принципах насчёт девушек друзей.

Утром дверь в номер Голубев открыл своей ключ-картой. Не обратив внимания на юркнувшую под одеяло Анину голову, сел на свою неразобранную кровать. Витёк, спешно натягивая трусы, невнятно забормотал:

– Мы тут…

Виталик посмотрел на друга, на бугорок одеяла и перебил:

– Не важно. Всё правдой оказалось, только Пиковского сейчас в Москве нет.

Аня соскользнула с кровати и, обернувшись одеялом на манер японского кимоно, засеменила в душ:

– Без меня не рассказывай, мне тоже интересно.

– А ты где пропадал всю ночь? – поинтересовался Виктор.

– Да так, познакомился в клинике…

Дверь в душ, не успев закрыться, распахнулась от звуковой волны:

– Так ты мне первый изменил?!

– А мы что, женаты? – парировал ночной гуляка.

Дверь гневно хлопнула.

– Если мужчина изменяет женщине, значит он козёл. Если женщина изменяет мужчине, это потому что он козёл, – донеслось из коридора.

В проёме показалась мощная фигура Олега. Старший Черкашин не очень уверенной походкой подошёл к столику, посмотрел на свет сквозь недопитую бутылку игристого и опорожнил её себе в организм. Сев в кресло, он оценивающе осмотрел номер и произнёс:

– Я вижу, никто в Москве не соскучился. Правильно, живи моментом, не думай. Почувствуй, используй свой инстинкт, почувствуй силу. Вещай, гроза столичных эскулапов, что нарыл.

– Пиковский улетел куда-то в Красноярский край. Сейчас, я где-то записал, – Голубев встал и начал рыться в карманах джинсов.

– Ещё минуточку подождите! – донеслось из душа.

Оказывается, когда нужно, женщины умеют быстро принимать душ. Аня выбежала в большом не по размеру белом гостиничном халате и такого же цвета тапочках. В полотенце девушка закручивала волосы для просушки. Она плюхнулась во второе кресло и разрешила:

– Рассказывай.

Виталий прочитал что-то написанное на бланке клиники Пиковского и продолжил:

– Так вот, Пиковский улетел в посёлок Дея, Лопатинского района, Красноярского края. Похоже, надолго. Он там детский дом открыл.

– Дея, – произнесла Аня, – прямо как у Виктора Гюго.

– У кого? – не понял Олег.

– Проехали, – перебил тёзка упомянутого писателя литературный спор, – не мог, что ли такой известный врач поближе учреждение организовать, чтобы не отдавать детишек на съедение мошке и гнусу? Если денег не хватало, фонд бы открыл

– В этом много непонятного, – задумчиво проговорил Виталий, – я хочу полететь туда, разобраться.

– Ты главное узнал? – вступил в разговор Олег. – Открыл он тот злосчастный рог?

– Да, определённо открыл, – просто ответил внук колдуна, – только напутал что-то дед, не вывалился оттуда никакой леопард, и Земля не треснула. Там лекарство оказалось. Непростое, но лекарство. Его сейчас изучают.

– Вот дедуля даёт! – восхитился Витёк. – Всех своих потомков погнал доктора искать, чтобы свою секретную формулу не выдавать. Наверное, запатентовать хотел. Ты меня, дружище, извини, я с тобой не полечу. Апокалипсис отменяется, а тратить бешеные деньги и свои выходные, чтобы с какими-то таблетками разобраться, уволь. Мы лучше с Анютой на пару дней в Сочи рванём.

– А я пойду по Пути до конца, – спокойно и уверенно объявил старший брат, – многого не знаем мы. Туманна великая Сила. В беспокойстве она. Повсюду тьма. Ничего не видно. Спрятано будущее. В возмущении великой Силы оно. Терпение должны иметь мы, пока осядет муть, и вода чистой станет.

Самолёты подобрали, вылетающие из одного аэропорта. Рейс в Красноярск отправлялся раньше, но поехали на аэроэкспрессе вместе: отлетающие на курорт в глубине души стеснялись, что бросают кто брата, кто бывшего любовника, и старались подольше не расставаться. Курортный сезон уже начался, поэтому в терминале было полно вылетающих. Сидячих мест не нашлось, друзья встали возле рядов кресел, в надежде, что кто-нибудь пойдёт на посадку, и освободится место хотя бы для Ани. Поравнявшийся с компанией молодой человек коротко взглянул на Виталия и, вдруг, ударил обеими ладонями по пакету с чипсами, который нёс в руках. Пакет хлопнул, выпустив из себя облако жёлтой пыли. Стоявшие неподалёку полицейские повернулись на шум и пошли за парнем. Тот прибавил ходу. Началась погоня, создавшая в толпе панику.

– Вот гад! – воскликнул Виталий.

– Краска! – закричала Аня, стряхивая с себя пыль.

Опасения оказались напрасными, частички легко покидали одежду.

– А может, это споры сибирской язвы? – забеспокоился Олег.

– Это был Урфин Джюс, а мы сейчас превратимся в его деревянных солдат, выдвинул свою версию Витёк, – ты хочешь здесь застрять, пока не выяснится? А как же Путь?

– Мне моё здоровье дороже. Сдам билет, пока не поздно, задержусь на время разбора, надо будет, сдам анализы.

– Вот и правильно, – похвалил брата Виктор, – а потом нам в Сочи перезвони, чтобы мы тоже не беспокоились. Пошли, отойдём, а то нас в свидетели запишут, на рейс опоздаем.




Глава 2


Ирина проснулась от пения птиц. За окном было ещё совсем темно. В едва светлеющем небе можно было различить контуры деревьев. Дотянулась до тумбочки, где оставила часы, безуспешно попыталась рассмотреть стрелки на циферблате. Электроники в доме не водилось, до и электричества тоже. Против механических часов Андрей не возражал. По причине наступившей три недели назад календарной весны, печку на ночь уже не затапливали, было холодно. Тело протестовало против покидания нагретого пространства под уютным шерстяным одеялом, но дух одержал верх. Девушка (в свои тридцать семь лет Ира всё ещё ощущала себя молодой девушкой, и по здоровью и по темпераменту) рывком соскочила с приземистой дубовой кровати ручной работы, сделала несколько энергичных движений, чтобы разогнать кровь. Скинула длинную ночную рубашку, надела трусики, спортивные брюки и майку. Подумав, присоединила к костюму шерстяные носки и вязаную жилетку. Подошла к кадушке с водой, зачерпнула деревянным ковшом холодную жидкость, попила без удовольствия и начала разминку. Начинать день со стакана воды и разминки было многолетней привычкой.

Ценность любой вещи определяется исходя из многих факторов. Во-первых, это начальная стоимость, может, качество материалов или уникальность работы. Тут все понятно: Феррари ценнее Лады, а картина известного художника, дороже ученика художественного училища. Из порченного щенка не может вырасти собака-медалист. Во-вторых, возраст. Со временем и картина молодого художника будет позиционироваться, как «картина неизвестного мастера такого-то века». Но и тут не всё так однозначно. Картина должна дожить до своего триумфа. Ведь краски могут осыпаться, холст покрыться плесенью или сгореть в пожаре. Самое отличное вино, если хранится не в погребе, вскоре превратится в уксус. Есть продукты просроченные, а есть – выдержанные. Есть сыр, который заплесневеет (не имеется в виду благородные Дорблю или Рокфор) за неделю, а есть такой, который только через три года наберёт свой настоящий вкус и аромат. Всё зависит от потенциала выдержки, как говорят сомелье, и от условий хранения. Есть вещи, которые почти не портятся, как, например, ювелирные украшения. Ещё, для разных людей и в разное время вещи имеют разную ценность. Например, разбила хозяйка горшок, да и выбросила черепки в мусор, а найдёт эти черепки через три тысячи лет археолог, радости предела не будет. А хозяйка и через три тысячи лет выбросит их в мусор. Со временем вещи могут изменять вектор своего применения. Старинный автомобиль перестаёт с ветерком перемещать своего хозяина и становится музейным экспонатом. Вино, пройдя пик своей выдержки, становится просто старинной бутылкой.

Плохие вина не умеют красиво стареть, а лучшие винтажи десятилетиями набирают силу. Так и с человеком. Сильный, активный интеллектуал с годами становится только интереснее, унылый прокрастинатор окончательно скисает и превращается в старого брюзгу. Чтобы стать идеальным человеком очень важно родится без патологий и врожденных наследственных заболеваний, желательно в цивилизованной стране, где матери не голодают во время беременности, а младенцев не продают или не выкидывают после рождения в придорожную канаву. Далее, умудрится не получить родовую травму, не переболеть в детстве желтухой, а свинкой, наоборот, переболеть. После этого вступают в дело родители. Они могут правильно закаливать ребёнка, приучить к занятиям спортом и сбалансировано кормить, а могут ублажать любимое чадо газировкой и чипсами, кутать в тёплую одежду при каждом ветерке. Некоторые дети, вырастая, даже не умеют плавать или ездить на велосипеде. Зато курить уже умеют. И хорошо, если только табак.

С возрастом у людей наступает осознание, что запас прочности организма, выделенный природой не бесконечен, скоро придёт пик выдержки, и начнётся спад. Толчком к осознанию может послужить болезнь, снижение показателей каких-то функций (зрение ухудшится, или по лестнице станет труднее подняться, морщинка появилась!), а может просто увеличение густоты свечек на именинном торте.

И вот тогда человек начинает действовать с разной степенью эффективности. Делает утреннюю гимнастику, ставит программу на смартфон, считающую шаги, отказывается от вредных продуктов. Некоторые особо упорные экземпляры обращаются за помощью к специалистам – врачам, тренерам, косметологам. Всё это не может не принести результат. Человеческий организм может десятилетиями находиться на пике формы, но спад всё равно неизбежен. Природа не наградила нас вечной жизнью. Все стареют и умирают. На протяжении истории человечества было много энтузиастов, пробовавших поспорить с данным положением вещей, но удачные примеры описаны только в художественной литературе, в сказках, мифах и фантастике. Однако люди не опускают рук в своем стремлении жить вечно. И не просто – жить, а оставаться молодым, сильным и активным. В каждой сказке есть доля сказки.

Ирина Евгеньевна Фальк работала врачом – нутрициологом. Училась она на гастроэнтеролога и потом работала в районной поликлинике по той же специальности, перейдя же двенадцать лет назад в платный диагностический клинический центр «Кедр» для обеспеченных клиентов, переквалифицировалась на модную специальность. В последнее время интерес среди населения к правильному питанию возрастал лавинообразно. Будучи хорошим специалистом, Ирина вскоре приобрела популярность в кругах столичных приверженцев здорового образа жизни. Чёткий график работы в клинике давал возможность заниматься ещё и давним увлечением – три раза в неделю Ира вела курс йоги в фитнес клубе.

Разогретая разминкой и растяжкой, Ирина отважилась распахнуть окно и впустить свежий воздух. Окно выходило в лес. Было уже почти светло. День обещал быть солнечным. Снег, выпавший в начале марта, ещё не совсем растаял, и между деревьями на серой земле были видны нечастые белые островки. Пейзаж в стиле левитановского Марта или саврасовских Грачей. Красиво. Вот только Ирине больше нравилось утро Шишкина. Между березами появилась фигура бегущего мужчины. От тренированного тела поднимался пар. «Наверное, километров десять отмахал, – подумала Ира, – откуда в человеке его возраста берется столько энергии? Ещё заминаться будет, потом минут двадцать плавать в реке. Есть время приготовить завтрак». Она закрыла окно, подошла к печи, подпалила заранее сложенную растопку. Дрова стали весело потрескивать. Из устья пошло приятное тепло.

Познакомились Ирина и Андрей давно, ещё не работая вместе, на открытии выставки современного искусства. Проводилось мероприятие в центре «Гараж» и представляло собой скорее не культурное мероприятие, а модную тусовку, коктейль пати. Ирина была приглашена одноклассницей Ольгой. Подруга в свое время удачно вышла замуж, а недавно, ещё удачнее развелась и теперь праздновала крушение женского счастья.

Ольга крутилась возле компании неженатых или пришедших без жён бизнесменов в поисках утешения разбитого сердца. Ирина же, заняв руку бокалом с шампанским, с интересом разглядывала всплески вдохновения молодых дарований, претендующие на бессмертие. Она поражалась фантазии художников в хаотичном порядке сочетающих металлолом, воздушные шарики, элементы интерьера, анатомические части манекенов и ещё бог знает что в гротескные инсталляции. Больше чем сами нагромождения искусства, радовали данные им названия. Девушка как раз наслаждалась изучением инсталляции «Познание внутреннего мира», изображавшей нору из скрученной в спираль полосы железа, в которую по пояс погрузился человек. Нижняя, или, в данном случае, задняя часть тела не отягощенная какой-либо одеждой, была обращена к зрителю.

– Он, наверное, барсука ловит, – голос, возникший рядом, вывел Ирину из этического транса.

– Скорее, она, – непроизвольно ответила девушка, обратив внимание на очень реалистично вылепленные скульптором гендерные признаки части туловища, торчащей из норы.

Ирина повернулась к элегантно одетому мужчине средних лет. Бокала в руках у него не было, и кружившие по галерее официанты с подносами не беспокоили своими предложениями. Видно уже поняли, что посетитель – не их клиент. Мужчина продолжил беседу:

– А я – тоже скульптор, – меня зовут Андрей.

– И где же ваше произведение? – заозиралась Ирина.

–А вот оно, – Андрей вынул из кармана маленькую, сантиметров в семь, фигурку белочки, очень точно вырезанную из древесины. Казалось, можно рассмотреть каждую шерстинку на хвосте, а глаза блестели живым огоньком, – возьмите на память.

–Ой! Спасибо! Извините, меня зовут Ирина, – смутилась девушка. Потом поднесла фигурку к лицу – она такая удивительно розовая!

– Это бук, дерево такое. Но я его не убивал, из поваленного вырезал.

– А Вы продуманный человек. Очень эффектный подкат.

Сколько лет Андрею на самом деле, Ирина не знала. На вид можно было дать и тридцать пять и пятьдесят. Крепкое тело, казалось, состоит только из мускулов. Гладко выбритые голова и лицо не позволяли заметить седину. Морщины на лице имелись, но могли говорить как о возрасте, так и о пережитых жизненных ситуациях. Об этих самых ситуациях тоже было известно немного. О себе Андрей говорил скупо, но и от ответов никогда не уходил. Работал спортивным врачом сборной то ли по гимнастике, то ли по легкой атлетике, понять можно было только по контексту. Произошла какая-то неприятная история с допингом, пришлось уйти. Дальше информации было больше. После ухода из спорта, устроился врачом ЛФК в один санаторий в Подмосковье. Неофициально подрабатывал мануальной терапией, суставы ставил на место, позвоночник лечил. И так это получалось замечательно, что разнеслась молва по округе и потянулась вереница страждущих и из Москвы, и из других окрестных городов. С руководством санатория щедро делился и ему оборудовали отдельное помещение рядом со спортзалом.

По опыту работы Андрей Львович Пиковский разработал целую методику упражнений и даже написал серию книг по лечению суставных хворей. В конце девяностых книги стали бестселлером, да и сейчас неплохо продавались. Заработав изрядный капитал, Андрей перебрался в Москву, открыл свой оздоровительный центр «Кедр», вскоре переросший в клинический, и фитнес клуб, в которых работала и преподавала йогу Ирина.

К работе в медицинском центре Ирина приступила с энтузиазмом. В свободной продаже появились ранее недоступные пищевые добавки и витамины от именитых компаний. К тому же в клинике можно было проводить широкий спектр очень подробных анализов, которые позволяли уловить малейший дефицит в организме того или иного элемента. Хорошая работа дала хорошие результаты. На прием к Ирине Евгеньевне запись растянулась на два месяца. На помощь взяли в штат опытного диетолога Валентину Петровну. Сначала часть людей заинтересовалась меньшим временем ожидания приема, но потом все равно возвращались к молодому врачу.

Андрей Львович заинтересовался работой успешного сотрудника. Приходил на приёмы и тихо сидел на стуле, не вмешиваясь. Часто посещал посещения одних и тех же пациентов, прослеживая ход выздоровления.

Занятий по гимнастике сам Пиковский уже не проводил, работали в этом направлении его ученики, но любил вечерком зайти в спортзал, позаниматься на тренажёрах. Со временем его тренировки всё чаще стали совпадать с расписанием занятий по йоге, после которых Андрей провожал Ирину домой. Идти нужно было минут сорок, но директор и владелец медицинского центра никогда не пользовался служебным автомобилем. Им обоим нравились эти вечерние прогулки. Андрей был очень интеллектуальным собеседником, мог поддержать разговор на любую тему, к тому же обладал здоровым чувством юмора, а главное, умел с таким пониманием слушать, что хотелось рассказывать обо всем на свете.

Ирина поставила горшок с кашей в печь разогреваться, рядом положила печёные морковь и свеклу, взяла плетеную корзину и пошла в теплицу, которая примыкала к задней стене дома. Сюда можно было пройти через дверь, не выходя во двор. Растениям жилось теплее, чем людям, так как в теплице работала геотермальная система отопления. Девушка сорвала два крупных помидора, несколько огурцов, собрала пучок разного вида зелени.

Когда зашла на кухню, Андрей был уже там, вытирал мокрое после купания тело. Одежды на мускулистом теле не было. Мужчина подошел, обнял, прижавшись всем телом, и поцеловал девушку. Женское тело отозвалось приятной дрожью. Почувствовав взаимность, партнёр стал действовать смелей:

– Как спалось? – Крепкие руки потянули девушку к кровати.

– Прохладно здесь и очень тихо, даже просыпаюсь от тишины, но сегодня меня разбудили птицы. Рано они начали петь, ещё снег лежит. Я думала, такое начинается только в мае, – Ирина вывернулась из объятий, порхнула к печи, отодвинула горшок подальше от огня, – пашу всю неделю как лошадь, и в выходные выспаться не удается, – надула губки девушка, – а телефон в машине, наверное, раздулся от непринятых вызовов.

– Не бурчи. Негатив старит, – мужчина увернулся от брошенного в голову полотенца и снова заключил женское тело в объятья, – место тут особенное, птицы рано прилетают. Скворцы уже подтянулись и зяблики. А трясогузки уже по льдинам на реке прыгают. Я им передам, чтобы, когда ты приезжаешь, пели на час позже, – слова говорившего прерывались нежными касаниями островков кожи, не закрытых одеждой, – а мерзнешь ты от того, что всякая машинерия неприродная силы из организма высасывает, – Андрей бережно положил партнершу на кровать и начал стягивать с неё одежду, – пробежала бы со мной пятнашку, не мёрзла бы. Я тебя сейчас согрею.

Ира потянула на себя одеяло:

– Сам технику ругаешь, а самолёт себе, я слышала, купил.

Мужчина не ответил, полностью отдавшись страсти. Он действовал с уверенностью хозяина, властно и решительно, преодолевая слабое сопротивление партнёрши. Девушка тоже замолчала. Дыхание участилось и вскоре к нему стали примешиваться постанывания.

Ей нравились уверенность и сила Андрея. Еще, будучи в законном браке, да и до него, Ирина устала от слабых мужчин, которые в начале отношений униженно добиваются благосклонности Богини, осыпая её вниманием и подарками, получив же статус партнера, начинают наглеть в мелочах, самоутверждаясь за те моменты, когда они вели себя недостаточно брутально. В серьезных делах такие домашние тираны вспоминают про равноправие, пытаясь свалить трудные решения на женщину. Трудно сказать из-за чего развалился брак Ирины. Может из-за того, что она не могла иметь детей. Такой версии придерживался её бывший муж Валентин, оправдывая этим и свое бытовое пьянство, и вообще все неудачи в делах: «Нет у меня смысла в жизни. Вот был бы сын…». Для Ирины переломной была фраза мужа: «Почему ты говоришь, что слабее меня? Я марафонов не бегаю!». И хотя по жизни она была действительно сильной женщиной, иногда хотелось знать, что есть такой человек, который пожалеет, защитит, решит все проблемы. Человек-стена, за которым можно укрыться от всех житейских неурядиц. Именно таким человеком и был Пиковский.

Немного позже, уже за столом Андрей продолжил беседу, как будто и не было перерыва:

– Про самолёт – правда, купил. Я пока ещё не научился быстро передвигаться на дальние расстояния без помощи техники. Дело я затеял новое, а туда далеко и долго добираться.

Ира радостно сверкнула ярко синими глазками:

– Вот видишь! Техника – это не всегда зло. Нужно разумный компромисс искать. Например, как ты на работу после отпуска будешь добираться, бегом или на коне? До Москвы далеко. Всё равно машина нужна.

Андрей отложил деревянную ложку и серьёзно посмотрел на Ирину, как бы решаясь на что-то важное. Пауза затянулась. Когда женщина стала уже нервничать, заговорил:

– Я на работу возвращаться не собираюсь. На пенсию ушёл. «Кедр» продал Ивану Нечаеву, он давненько на клинику облизывается. Последним приказом назначил тебя генеральным директором. В понедельник бери бразды правления в руки. Ванька сказал, что ничего ломать не собирается, мешать не будет. Тебе доверяет. Я здесь на природе целительством займусь.

Ирина забыла про еду. Сказала, неосознанно передвигая предметы по столу:

– Как уходишь? Я не справлюсь! Ты же создатель центра, ты – бог. На тебя буквально молятся все. Кто меня слушать будет? – девушка взяла в руки салфетку и принялась ее яростно терзать. – Я ни в бухгалтерии ничего не понимаю, ни в финансах. Центр по наклонной покатится.

– А тебе и понимать ничего не надо. Зам по экономике, Софья Фёдоровна, уже лет пять, как всем рулит. Я её давно к этому готовил, – бывший директор бережно отобрал мучаемую салфетку из рук преемницы, – я давно готовил свой уход. Центр работает и без меня как отлаженный механизм. Тебе только наукой останется заниматься.

Андрей взял керамический чайник из печи и разлил по таким же кружкам:

– Вот сбор новый придумал, попробуй. Бодрит и успокаивает одновременно.

Ирина подошла к вешалке, достала из сумочки таблетницу, сделанную из бересты, вытряхнула на ладонь несколько крупны капсул. Андрей неодобрительно следил за этими действиями:

– Завязывала бы ты со всей этой химией.

Девушка кинула капсулы в рот таким решительным движением, как будто пыталась забросить прямо в кишечник. Запила водой:

– Раньше ты поддерживал мои методы. До сих пор для центра тоннами пищевые добавки закупаем. Дефицит элементов в организме простой диетой не поправишь.

– А я и сейчас поддерживаю. Для тёток, что к тебе на прием ходят, другого пути уже нет. Они курят, пьют, едят трупы животных, дышат выхлопными газами. Оттого и дефициты разные. К природе нужно быть ближе, – Андрей отхлебнул из кружки ароматного отвара, и продолжил, – я о тебе лично говорю. Я заинтересовался нутрициологией с самого начала нашего знакомства. Увидел действенность методов этой науки, – врач встал и зашагал по комнате, – понимаешь, у меня возникла мысль: а почему дефициты мы компенсируем искусственно созданными добавками? Ведь нас создала природа. Должно же быть здесь, под руками, все, что нужно организму. Я создал ферму лекарственных трав. Минералы разные изучаю. Ботаников привлек, даже химика одного толкового, Серёгу. Представляешь, он в детстве у себя на балконе напалм сварил! Почти все необходимые организму элементы мы получили селекцией. Мощные растения. Я их в лечении применяю.

– Да про твоё лечение легенды ходят. Не зная тебя, я бы подумала, что ты больных только для антуража заставляешь пешком по десять километров до твоей общины идти. В соседней деревне целый бизнес появился, за оставленными машинами приглядывать. А ведь некоторые и коляски инвалидные катят. Каково им? Хоть бы на телегах разрешил. Или на стоянку перед деревней машины ставить, где моя Теслочка стоит. Словно указывая место, про которое говорят люди, со стороны деревни послышался звук подъехавшей грузовой машины.

Дом представлял собой классическую избу–пятистенок. В ней было две комнаты, объединенные печью, маленький совмещенный санузел, гордо поименованный «ванная», сделанный по настоянию Ирины с душем и унитазом. В душе даже была горячая вода из той же геотермальной системы, что отапливала теплицу. Напор воды создавался водонапорной башней, стоявшей у реки. Сам Андрей круглый год купался в реке, да и туалет, во дворе построенный, посещал. Два окна по обеим внешним стенам большой комнаты, объединявшей функции спальни, кухни и столовой, выходили в лес и на реку. Деревню можно было видеть только в окно маленькой комнаты, которая была кабинетом хозяина. Что за машина подъехала, видно не было. Андрей встал:

– Большинство колясок здесь и остается. Я их как плату за лечение принимаю. Целый музей создал. Кстати, пойдем, я тебе деревню покажу, ты здесь давно не была. До первого приема уйма времени. Да и посмотреть надо, что привезли.

– Мне хотя бы основные линии лица нанести надо. Нам девочкам нужно быть всегда красивыми. Тем более, взрослым девочкам. На меня ведь не только ты смотришь, но и другие мужики, – девушка кокетливо повела бровью, – я хочу, чтобы все завидовали, какая у тебя подруга.

– Возраст определяется износом организма. А организм изнашивается от гадости всякой, которую мы едим, мажем на себя, вдыхаем и по телевизору смотрим. А другие мужики пусть на своих женщин смотрят. А то потом завидовать не чем будет. Я же колдуном здесь всё-таки числюсь, – Андрей усмехнулся, обул башмаки из войлока, похожие на обрезанные валенки и, как был в льняных штанах и длинной рубахе того же материала, подпоясанной пеньковой веревкой, пошел во двор. На пороге обернулся, – я в деревне буду. Найдёшь или спросишь.

Ирина проводила мужчину взглядом: «Совсем крестьянином стал. Хорошо, бороду не отпустил, Лев Толстой. А какой был блестящий щёголь!». Она вздохнула и пошла в ванную. Косметика уже с вечера, когда она приехала, была разложена по полочкам.

Женщина, если она ощущает себя женщиной и не имеет явного уродства, красива в любом возрасте. В детстве все девочки милые. Немного повзрослев, девочка превращается в девушку. Само обаяние молодости и половые отличия во внешности действуют на мужчин магически. Это заложено природой, без этого не было бы продолжения рода. Есть, конечно, общепринятые каноны красоты. На некоторых девушек засматривается больше парней. Другие считают себя уродинами, потому что не встретили свою половину. Но это происходит не из-за, их внешности. Мужчина, чувство прекрасного которого резонирует с внешностью конкретной девушки, просто ещё не встретился. Со временем каждая представительница прекрасного пола учится подчёркивать сильные стороны внешности и скрывать не очень выгодные. Арсенал боеприпасов в войне за мужское внимание велик. Тут и косметика, и одежда, спортивные залы и фитнес центры, правильное питание и пищевые добавки, а некоторые, наиболее яростные бойцы женского спецназа, применяют тяжелую реактивную артиллерию хирургического вмешательства. Постепенно складывается образ, силуэт, безотказно действующий на окружающих. На этом этапе многие находят свою вторую половину. Некоторые заключают перемирие в борьбе с недостатками, некоторые капитулируют вредным соблазнам: «Муж меня и такой любит!». Но есть большая часть женщин, которые не хотят становиться женщинами. Они – вечные девушки. Война уже идет не за место в жизни рядом с самцом. Они – королевы, которыми нужно восхищаться. Им нужно нравиться себе. Энергия борьбы постоянно должна питаться подтверждением достигнутых успехов. «Ты сейчас выглядишь лучше, чем на выпускной фотографии». «Ты в зал записалась, такая фигура спортивная?». «Вас с дочкой за сестер принять можно». Важна и классическая самооценка: «Я ль на свете всех милее?».

В детстве Ирочка о своей красоте была однозначного мнения – принцесса. Так говорили все вокруг, а она не возражала. Степень «принцессности» определялась пышностью платьица, заколочками, бантиками, туфельками. Когда же в организме начали происходить возрастные изменения, они затронули и самооценку. Это только мужчины свободны от сомнений в собственной красоте. Не в том дело, что не заботятся о своем внешнем виде, многие заботятся, но почти никто не сомневается. Лысеющий (это от тестостерона) мачо с куцей бородёнкой и пивным брюшком (комок нервов) повязывает на голову бандану, надевает на голое тело кожаную жилетку, и становится воплощением брутальности. Женщины же подвержены сомнениям. Села на стул, мышцы на бёдрах расплющились, все, «Я толстая!». Это и происходило с Ирой в старших классах средней школы. Нос стал казаться слишком большим, уши оттопыренными, немного приподнятый край верхней губы создавал впечатление усиков, бедра раздались и казались девочке непомерно широкими. Короче, кошмар какой-то.

Внешности Ира своей стеснялась, но при этом замечала, что довольно большое количество мальчиков набивается ей в друзья. Так она и думала – в друзья. Были и влюбленности и «первый парень». Вот только этот опыт оставил неоднозначные воспоминания. Глухая стена спального корпуса трудового лагеря, куда привезли старшеклассников отдохнуть и карманных денег заработать, колющаяся трава под брошенной на нее ветровкой, суетливое нетерпеливое пыхтение, а потом все мысли только о том, как привести в порядок порванные и испачканные предметы туалета. Отношения же с Игорем, так звали мальчика, почему-то после этого как-то испортились и постепенно сошли на нет. Были и ещё отношения, но ничего серьезного.

Серьезное началось, когда на четвертом курсе медицинского института общие знакомые представили Ирине Валентина. Валентин Трофимович Игнатов был музыкантом. Он недавно закончил консерваторию и довольно удачно устроился в оркестр русских народных инструментов при каком-то крутом военном хоре, где играл партию второй балалайки, чем очень гордился. Валентин ухаживал очень красиво. Дарил цветы и конфеты, говорил комплименты, водил на концерты (не народные, а классической музыки). После концерта долго объяснял, что композитор хотел сказать в музыкальных фразах. Когда они поженились, огонь постепенно угасал, как будто всё интересное уже произошло до свадьбы, а теперь можно только жить долго и счастливо. Ирине, знавшей эту фразу по многим сказкам, не было понятно, почему «счастливо» получается так серо и скучно. Хорошо, что додумалась не менять фамилию и не стала Игнатовой. Свою девичью фамилию скандинавского происхождения она любила, хотя у некоторых эта фамилия вызывала ассоциации с исполнителем роли детектива в старом американском сериале, и они считали ее итальянской.

К моменту развода Ирина уже научилась создавать свою внешность. Волосы, если их туго не приглаживать к голове, скрывают верхний край ушей и подчеркивают правильный овал лица. Нос был основой благородного профиля, выгодно отличающегося от мелких курносеньких носиков, делающих лицо шире. Бедра, девушка перестала прятать под балахонистыми платьями, делающими ее похожими на самоварную бабу. Убрав в зале жировую прослойку, она добилась их идеальной линии. Подчеркнутая осиная тренированная талия при высоком росте делала эту часть тела особенно женственной. Да и мода на такой силуэт набирала в последнее время силу. Профессионально правильное питание, уход за кожей и волосами довершали образ. Принцесса вернулась!

Через некоторое время из избы на гравийную дорожку, ведущую в деревню, вышла вполне столичная девушка в короткой фиолетовой дубленке, ярко синих скинни и изящных ботиночках в тон дубленке на низком каблуке. Черные волосы собраны в длинный хвост, на глазах – солнцезащитные очки в пол лица, в которых отражалось поселение здорового образа жизни новых людей.

Сначала Андрей Львович жил в лесу один. Построил избу, развел огород. Да и словом «жил» это назвать было нельзя, так, приезжал на выходные и в отпуск. Все думали, стресс снимает. Блажь современного олигарха. Андрей и вправду к тому времени стал весьма обеспеченным человеком. Умел он деньги вкладывать. Ещё никто ничего не подозревает, а Андрей уже всё знает, какие акции взлетят, какие – рухнут. И ведь никто не замечал, чтобы котировками интересовался. Просто чуйка какая-то сверхъестественная, не иначе.

Друзья, или те, кто считал себя друзьями Пиковского, сначала наведывались в уединенное жилище, устраивали пикники, хвалили за удачное вложение денег в землю Подмосковья. Вот только Андрей дал понять, что шашлыков не ест, спиртного не признает, да и выбирается сюда, чтобы одному побыть.

Отсутствием компании Андрей не тяготился. Занимаясь в клинике вопросами административно-организаторскими, прием некоторых больных он перенес сюда, в лес. Методы лечения традиционными назвать было трудно. Одним из обязательных условий выздоровления целитель считал твердое намерение выздороветь и упорство в достижении этой цели. Первым шагом был путь к врачу. Кроме нескольких часов на транспорте, нужно было еще пройти пешком от соседней деревни, независимо от состояния больного. Некоторые не выдерживали, возвращались. Таких долечивали в городе, в медицинском центре.

Те же, кто добирался, лечились особым образом. Обязательно – гимнастика, массаж особых точек. В зависимости от заболевания предлагались настои и отвары различных растений, баня или, наоборот, холодные обливания. Эффект от лечения превзошел все ожидания. Страждущие шли вереницей. Некоторым требовалось многодневное лечение.

Деревня построена была сравнительно недавно, лет шесть-семь назад. Оформил Андрей её как дачный посёлок, сам стал председателем общего собрания. Сюда переехали несколько учеников Андрея Львовича. Были наёмные работники, но немного. Самый большой прирост составляли выздоровевшие, особенно после тяжёлых болезней. Они физически чувствовали себя здесь лучше. Некоторые возвращались в город, жили там некоторое время, но это было уже не то. Тот прилив сил, который ощущался в деревне, нельзя было заменить ни чем. Приезжали целыми семьями, строили дома, обучались новым профессиям. Дачный поселок превратился в общину со своими традициями и правилами.

Главным правилом жизни в деревне была максимальная близость к природе. Для постройки домов выбирались в лесу уже поваленные, либо неживые деревья. После пожаров на торфяниках, в таких недостатка не было. Брёвна пилились и обрабатывались на месте вручную, без применения бензопил и привозились на подводах. Крыши крыли тёсом. В избах электричества не было. Отопление было печным.

Некоторые блага цивилизации здесь всё же имелись. Отдельно, на краю деревни, был построен дом для вольнонаёмных работников, на крыше которого обосновалась огромная панель солнечных батарей. Из окон можно было услышать и шум работающих телевизоров, тарахтение стиральных машин и холодильников. Даже газ в баллонах привозили для плит на кухнях.

Деревня занимала открытую местность, бывшую некогда колхозным лугом, захватывая две опушки соседних лесов. Край поселения круто спускался к неширокой речке, перегороженной запрудой. На запруде работало деревянное колесо размером с дом. От него через сеть размыкающихся трансмиссий приводилось в действие большинство механизмов в деревни, таких как насос водонапорной башни, мельница или меха кузни. Эта запруда в свое время принесла много головной боли юристам Пиковского, когда они ее оформляли как гидротехническое сооружение. Пришлось обучить мельника и назначить его ответственным за безопасную эксплуатацию. Вообще в деревне жители овладевали сразу несколькими профессиями, обеспечивающими приемлемый уровень жизни. За рекой на пологом берегу раскинулся общий фруктовый сад, проход в который осуществлялся по запруде.

В кузне не было одного хозяина, работало несколько человек по необходимости, с разной степенью мастерства. Иногда работал и сам Андрей. Он верил, что человек, в идеале естественной жизни, не должен зависеть от других и может обеспечивать себя всем необходимым. Не считал для себя зазорным строить совместно со всем поселением новые дома, чинить водопровод, столярным и кузнечным делом заняться. Ирина же думала, что в современном мире пришло время профессионалов:

– Есть люди, которые умеют делать работу и быстрее и качественней. А ты в это время будешь помогать больным. Так от всех пользы больше.

Пиковский возражал:

– Почему человек должен заниматься только чем-то одним? Барсук, например, не нанимает бригаду, чтобы нору выкопать. Случается, конечно, такое и у животных, как у львов. Львицы охотятся, львы продолжением рода занимаются.

Кроме кузни и мельницы в деревне имелся огород с теплицей, спортивный зал для занятий в непогоду, несколько больших домов, назначение которых Ирине было неизвестно.

Возле одного из таких домов Ирина догнала Андрея. Тот руководил разгрузкой каких-то громоздких фанерных ящиков из длинного полуприцепа. Заметил подошедшую девушку, жестом показал: «Подожди, я скоро». На разгрузке было занято полтора десятка человек из жителей деревни. Ящики носились сразу в большую избу с величайшей осторожностью. Ирина бродила бездельно неподалеку, стараясь не мешать. Обойдя дом по дуге, она заметила отличие его от других строений: на крыше, как на общежитии вольнонаемных красовался длинный ряд солнечных батарей, а к стене пристроился мощный дизельный генератор. Раньше этого не было.

«Ещё что-то задумал, неугомонная душа, – подумала Ирина, – что-то грандиозное. Надо расспросить».

Не грандиозными вещами Андрей Львович заниматься не умел физически. Самое малое дело доводил до совершенства. А ещё у него была интересная особенность в поведении – он вообще не врал. Пошутить любил, но в серьёзных вещах не врал никогда. Считал, что ложь забирает энергию у человека. Сначала, при ведении бизнеса казалось, что с такими принципами будут крупные проблемы. Партнёры опасались, нервничали, служба безопасности призывала к разуму, напоминала о коммерческой тайне, конкуренты пытались сыграть в свою пользу. Было сложно, но Андрей справился. В конце концов, оказалось, что это не слабость, а сила Пиковского: ему не надо было бояться, что правда раскроется, он её не скрывал. Его уважали, но повторять никто не решался.

Через некоторое время разгрузка была завершена, Андрей подошел к девушке.

– А что это за предприятие у тебя, энергозависимое? – спросила она.

– Родильный дом здесь организую. Ты же сравниваешь меня с Львом Толстым, а про него много что в этом плане рассказывают. По деревенским бабам ночами шастать буду, демографию повышать, – Андрей притянул к себе Ирину, крепко обнял, – напложу целый город Пиковских. Назову его Пиковск. И ты тут родишь.

Девушка сначала улыбалась шутки любимого, но при последних словах лицо её помрачнело:

– Зачем ты опять про это?!

– А кто тебе сказал, что ты не можешь иметь детей? Коновалы из нашей клиники?

– Ты сам этих коновалов набирал.

– Все они лучшие профессионалы. Вот только наша медицина уже дошла до своего физического предела. Не все болезни можно вылечить традиционными методами, с помощью лекарств и операций. В средние века очень популярным было кровопускание, – голос Андрея приобретал громкость и силу, руки пришли в движение, – многих, кто практиковал более прогрессивные методы, просто уничтожали. Причём физически. На костре. Сейчас происходит нечто подобное. Светила от медицины не желают признавать, что всё, чему они учили или учились, уже в прошлом. Хватит работать с химией и излучениями! Нужно с энергией работать! Сначала загоняют человека в полудохлое состояние, потом подпитывают таблетками, чтобы не сдох. Или отрезают вместо того, чтобы спасти. А ведь воспаления, опухоли, это крик организма о помощи! А мы ему просто рот затыкаем! Всех, кто пытается лечить по-другому, изгоняют из уютного, сложившегося мирка, приравнивая к шарлатанам из популярных телепередач или сказочным персонажам с бубнами.

Ирина в первый раз увидела Пиковского в таком возбуждении. Стало интересно, но немного жутко:

– Так ты что, в экстрасенсы подался? Или – в шаманы?

– А, что? И среди тех, и среди других попадаются уникальные специалисты! Я их по всей стране ищу и за рубежом. У меня несколько уже работают.

– Где, здесь?

– Нет, не здесь. Я в Сибири центр новый строю. Поселок Дея, Лопатинского района. Красивое название, правда? Как у Гюго. Там детский дом будет, детишек по всей стране собирать буду, которые не пристроены. Ко мне люди потянутся, чтобы в гармонии с природой жить захотят. Ведь человек, на самом деле, долго жить может, почти вечно, если организму не мешать. Никакого пластика, никакого электричества, электромагнитных излучений тоже нет. Только природа и человек, – Пиковский порывисто схватил Ирину за руку, – детишек там нарожаешь. Жить будем счастливо. Сначала отпуск там проведем, тебе понравится. Потом бросишь свою работу. Я здесь тоже все сверну, и переедем туда навсегда.

Девушка медленно, но настойчиво высвободила руку:

– Как-то я еще не готова к таким скорым переменам. Сначала слетаю с тобой, посмотрю. Но ненадолго: в отпуск мы с девчонками на острова собрались. Ты же ехать отказался. К родителям тоже съездить надо. Не могу я так сразу отказаться от столицы в пользу тайги. Я городской житель, мне нужны прелести цивилизации. Дай мне немного времени переварить информацию.

– Переваривай. Только цивилизации твоей скоро совсем не останется. Во всяком случае, в нынешнем виде.

– Пойдем лучше посмотрим, что ты там, внутри затеял, – она потянула Андрея к входу в дом, где только что скрылся последний заносимый ящик.

Внутри было интересно. Сама планировка здания сразу выводила из состояния деревенской пасторали. Длинный коридор с дверьми по обе стороны, огнетушитель в углу, доска с ячейками для документов, всё указывало на офисное, если не производственное назначение строения. Ирина увидела, что на левой стороне коридора всего три двери. Две в конце коридора прижались друг к другу намекая на маленькие хозяйственные помещения, и ещё одна, двустворчатая, посередине. Девушка направилась к ней. Предполагая увидеть зал совещаний:

– А я и вправду подумала, что ты на пенсию уходишь. А ты тут новый офис обустраиваешь, хитрец, – она лукаво посмотрела на Андрея, и распахнула дверь. Андрей вошел за ней.

За дверью находилось действительно большое помещение. По периметру стояли столы по виду из нержавеющей стали. Над столами уже были смонтированы вытяжки. Несколько молодых людей распаковывали ящики, ставили на столы какое-то оборудование с дисплеями, лампочками и кнопками.

– И ты ещё что-то смеешь говорить про машинерию! – Ирина аж захлебнулась возмущением.

– Это необходимое временное отступление. Для того, чтобы переменить человеческое сознание, нужны годы, а их нет. Скоро цивилизация убьёт и землю и себя, тогда будет поздно. Нужна шоковая терапия. Я придумал…, – начал говорить Пиковский, но заметил, что Ирина его уже не слушает.

Девушка медленно подошла к молодому человеку лет около тридцати:

–Николаев, это, Вы? – пробормотала она.

– Я, Ирина Евгеньевна, – весело отозвался парень.

– Так у Вас же четвёртую стадию рака диагностировали.

– А Вы что, не знали, что Андрей Львович – волшебник. Нет, это не то. Он – Бог.

Сказано это было так серьёзно, что Ирина второй раз за день посмотрела на Андрея со страхом и стала оседать на пол. На пол не получилось, потому что Пиковский ловко пододвинул под опускающееся тело освободившийся от оборудования ящик. Девушка села на него:

– Ну, рассказывай.

– Давай, ты успокоишься, придём домой, чайку заварим и поговорим.

– Я теперь, наверное, долго не успокоюсь.




Глава 3


Как-то, ещё в советские времена, попал я в делегацию врачей, направленную в одну из африканских стран, как сейчас принято говорить, с гуманитарной миссией. Работали в госпитале в небольшом даже по африканским меркам городке Джембулу. Расположение госпиталя определилось расположенным неподалеку от города аэродромом, куда удобно было доставлять оборудование. Город располагался на горном плато, на высоте шестисот метров над уровнем моря. Вокруг, насколько хватало глаз, простиралось зеленое море тропических джунглей. Центр города состоял в основном из четырех и пятиэтажных домов, над которыми гордо возвышалось восьмиэтажное административное здание. Была площадь с памятником местному вождю, то ли умершему, то ли ныне здравствующему, а может, так там представляли Ленина. Рядом с площадью разбит большой сквер с аллейками, проходящими между экзотическими на взгляд европейца растениями и небольшим прудом. Островок современных зданий омывался одноэтажными окраинами. Дома сложенные из необожжённого кирпича, покрыты, чем придется: кто побогаче, у того – железом, у остальных – какой-то жёсткой травой с длинными стеблями. Стёкол в окнах домов бедных районов не было: тропический климат позволял без них обходиться. Среди домов попадались хижины, построенные из палок и тряпок, остовы старых автобусов, да и просто навесы. В отличие от чистого центра, то здесь, то там взгляд натыкался на кучи мусора. Запах стоял соответствующий, но к этому быстро привыкаешь.

Для советского врача такая командировка была подарком судьбы. Платили очень неплохо и по возвращении талон на Волгу давали, чтобы знали, куда деньги потратить. Какой талон? Ну, понимаешь, автомобили в СССР в дефиците были. На Жигули в очереди стояли от трех до пяти лет, на Москвич – года два. Волга же была самой престижной машиной отечественного автопрома, если не считать правительственные Зилы и Чайки, но их простым смертным вообще не продавали. Да и Волги расходились, как правило, по властным структурам – обкомам, райисполкомам, прокуратурам всяким. Купить Волгу по очереди было нереально, можно было либо выиграть в лотерею, либо заработать за границей. По талону машину выдавали не бесплатно, надо было еще восемь с половиной тысяч рублей заплатить, а это примерно шестьдесят зарплат простого работяги. И, всё равно такой талон можно было продать за цену самой машины. А лотерейный билетик и на две цены тянул. Почему? Да потому что люди научились зарабатывать деньги в обход советских законов, что подрывало устои социалистической плановой экономики и порочило её в глазах общественности. Наказания за экономические преступления были суровые, вплоть до смертной казни. А так: где взял деньги? Выиграл, вот и билетик есть. Повезло!

Так вот, наш госпиталь располагался во вполне привычных панельных корпусах, построенных нашими же строителями. Клинику оборудовали современным оборудованием: рентген-кабинет, реанимация, аппарат МРТ, УЗИ, ФГДС. Была даже небольшая станция по производству медицинского кислорода. Жили рядом, в общежитии, в такой же панельной пятиэтажке. Было несколько семей, которым на третьем этаже предоставили квартиры. В комнатах работали кондиционеры, на окнах – москитные сетки, вода фильтровалась и хлорировалась прямо в госпитале. Жить можно. Территория была ограждена и охранялась сотрудниками в штатском, но с автоматами. В гараже покоился бронетранспортёр.

Госпиталь рассчитан был на оказание помощи нашим командированным соотечественникам: строителям электростанции, лётчикам и другим советникам в штатском, но принимали и аборигенов. Больные к нам попадали и из местных лечебных учреждений, в том случае, если не справлялись местные эскулапы. Вернее, когда местные полуврачи-полушаманы залечивали больного настолько, что дальше – либо в наш госпиталь, либо вернуть родственникам для устроения погребального обряда. Были, конечно, в стране и квалифицированные врачи, обучавшиеся, а некоторые и проходившие интернатуру, в СССР, но они работали в больницах крупных городов. Местные специалисты работали и в нашем госпитале. Несколько фельдшеров и почти весь младший медицинский персонал. Командовала этим самым персоналом сестра-хозяйка, наша незаменимая Маринэ Ашотовна. Общалась она на русском языке, щедро сдобренном яркими армянскими выражениями, но её одинаково хорошо понимала и русская часть медперсонала и аборигенская. Когда же царица халатов и уток гордо несла свое обширное тело строго посредине коридора, щуплые африканцы вжимались в стены, пытаясь превратиться в наскальные рисунки.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/aleksey-evgenevich-aberemko/vitalgol-afrorusskiy-mag/) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.



Если текст книги отсутствует, перейдите по ссылке

Возможные причины отсутствия книги:
1. Книга снята с продаж по просьбе правообладателя
2. Книга ещё не поступила в продажу и пока недоступна для чтения